Бессердечно влюбленный  - Маргарита Ардо

– Как? – подскочил я.

– Не с аистами.

– Я должен с ней поговорить!

Манюэль тоже встал.

– Я тоже считаю, что должен. Только дай ей пару дней вздохнуть.

– Но она же улетает!

– Не дрейфь, – снежный человек хлопнул меня по плечу. – Я-то всегда смогу задержать. Но ещё раз, – он сделал взгляд голодного йети, – если ты её снова обидишь, упакую и отправлю в Антарктику. На ледоколе. У меня там друзья есть.

– Не угрожай! – буркнул я. – Мне незачем её обижать.

– Один раз уже обидел. Слово даёшь? – спросил Манюэль.

– Даю, – ответил я.

– Супер. Тогда записывай свой телефон, я маякну, – ответил йети и протянул руку для рукопожатия.

* * *

Снежный человек ушёл. Я почесал в затылке: неожиданно было… Вздохнув, взял жёлтое яблоко из вазы в гостиной, посмотрел на него, пытаясь сообразить, что делать дальше. В дверь снова позвонили. Вернулся? Я пошёл открывать и опешил. На площадке стояла Вика. Вся в чём-то светлом, с синим шарфом, и сама как пятно солнца со своими золотыми волосами. Очень взволнованное солнце. Несчастное, невыспавшееся. Красивое. С розовыми щёчками на просвет. Я забыл, как дышать.

– Здравствуй, – сказала она, вдруг снова на «ты», и шагнула вперёд с видом бросающейся на амбразуру Дюймовочки. – Ты хотел поговорить. Я пришла.

Я моргнул и, забыв все слова, вцепился в дверную ручку, словно меня к ней «Моментом» приклеили.

– Хорошо, – сказала Вика непонятно почему и выставила руку. На ней лежала свежая ягода малины. – Просто чтобы было понятно, как я себя чувствую. – Она сжала кулак и тут же разжала: на ладошке осталась кашица от малины. – Вот так.

Я сглотнул.

– Ясно. Тогда пойдём. – Я схватил Вику за руку и потащил вниз с лестницы.

Она едва успевала за мной, цокая каблучками по мрамору. Мы вихрем сбежали на первый этаж и оказались на улице. Напротив углового старинного магазинчика с чем-то садовым. Я размахнулся изо всех сил и с чувством бросил яблоко в древнюю кладку стены. Брызнул сок, смачная кашица мякоти поползла по кирпичного цвета камням, разбитое на мелкие кусочки яблоко грохнулось на зелёную траву.

– А вот так чувствую себя я, – сказал я и оглянулся на Вику.

Огромные голубые глазищи смотрели на меня пронзительно и изумлённо. Вика переступила с ноги на ногу, облизнула губы и спросила:

– И что же теперь делать?

– Погоди, ещё не всё, – сказал я. – Пойдём.

И потянул её обратно в подъезд. Но не на лестницу, а в лифт, на котором спустилась какая-то старушка с пуделем. Вика смотрела на меня, хлопая ресницами, и постоянно порывалась что-то сказать. Я выставил перед губами палец и отрицательно мотнул головой:

– Подожди.

Она кивнула. Я распахнул приоткрытую дверь в квартиру и провёл Вику на кухню, где стоял мой ноутбук и были разложены на весь стол документы.

– Садись. Читай.

Ничего не понимая, Вика приподняла полы пальто, расправила и села перед компьютером.

– Что читать?

Я быстро нашёл в переписке письмо от Эллы Борисовны с темой «срочный расчёт» и открыл его перед Викой. Отступил на шаг назад и пояснил:

– Чтобы тебя найти, я был вынужден открыть твой What's Up в служебном телефоне. Официально он служебный, так что я как директор имел право прочитать. – Я перевёл дух. – Ты писала там, что мечтаешь уволиться. Я вообще думал, что наоборот. Впрочем, это больше не важно. Ты оставила заявление, и я, как ты помнишь, его подписал. Вчера вечером я попросил Полину достать его из папки и отнести в отдел кадров, сказав, что я отказался от твоей двухнедельной отработки. Бухгалтерии я дал распоряжение произвести срочный расчёт. Проверь свою зарплатную карту – деньги уже переведены. Билеты на самолёт я оплачу лично, раз сам тебя сюда привёз, мне и отвечать. И тут щепетильность ни к чему. Даже не начинай. Таким образом получается, что ты официально не работаешь на меня с субботы. То что было между нами, останется только между нами, твоя репутация не пострадает. Ты свободна. Ты же этого хотела?

Вика расстегнула воротник пальто, синий шарф сполз на пол. Она не заметила. Подняла на меня глаза и спросила тихо:

– А переговоры? А ты?

Я пожал плечами.

– А что я? Проведу переговоры на английском. В остальном ничего нового: меня уже все ненавидят, какая разница? Всё, как ты сказала на корпоративе: тиран, бессердечный урод, кто там ещё?.. Уволил за правду в глаза. Ведь так и должен был поступить тиран?

Она закрыла лицо руками. Послышалось отчаянное:

– Прости меня…

Что-то бурчливо-привычное во мне, словно тень отца Гамлета, прогундело на заднем фоне дебильные слова про справедливость, осознание и прочий бред. Я пропустил эти мысли, не обратив на них внимания. Даже приятно от этого стало. Опустился на корточки перед Викой, медленно развёл её дрожащие руки, взглянул в голубые, влажные глаза и сказал:

– Это ты меня прости.

Мне хотелось одного: чтобы она не плакала, чтобы нежные, розовые губки напротив сложились в улыбку. Чтобы она перестала страдать и порадовалась снова, как маленькая, этому дурацкому Парижу и нелепой Эйфелевой башне за окном. Ведь они только для того и созданы, чтобы она радовалась, иначе вообще смысла нет.

И я улыбнулся:

– Я – дурак.

– Нет-нет, ты… нет! Всё получилось так плохо, так несправедливо! Но… почему? – прошептала Вика, с опаской и неверием, словно ожидая подвоха. – Почему?..

– Неужели ты не поняла? – вырвалось у меня.

* * *

Миша смотрел на меня снизу вверх, держа в своих больших, горячих ладонях мои. Красивый такой, хоть и глаза запали, блестят лихорадочно. Но совсем другой, словно и не он вовсе, а какая-то иная, лучшая версия себя, будто бы опять придуманная мной и готовая исчезнуть со следующим словом.

Я не дышала. Я замерла, как перед прыжком в пропасть, не зная, есть ли у меня страховка. С таким чувством я и сюда шла, боясь всего и сразу. Но не могла не прийти.

Ночью до меня дошло: заявившись вчера с цветами к Дахе, Миша переступил через себя, сделал почти невозможное. Разве я не способна на ответный шаг? Разве справедливо было не дать ему сказать и слова? До рассвета измучилась совсем от мыслей. На пару часов заснула. А когда открыла глаза, созрело решение.

Даха что-то напевала на кухне. В розовой ажурной корзинке на столе в гостиной лежали присыпанные сахарной пудрой круассаны, цветы везде: фрезии, розы, тюльпаны… Какой Маню молодец! Я прошмыгнула, как мышка, на улицу, оставив записку, что пошла прогуляться. Даха ведь точно меня стала бы отговаривать, и её муж тоже. А от этого легче бы не стало. Я увидела по дороге малину на лотке фруктовой лавки, придумала сразу первые слова, а что сказать дальше, не знала. Подумала: будь что будет! Экспромт. Возможно, он просто захлопнет дверь перед моим носом и пошлёт лесом.